Дом с историей

Проект реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации

Сергей Прокофьев о концерте в Саратове: На балконе орут «Наваждение!» и колотят стульями

Из дневника С.С. Прокофьева. 1917 год .

«Второго февраля был мой концерт в Саратове (от Консерватории) и пятого в Москве (от «Музыкального Современника»). Я еле выехал: в центре России бушевали метели с чудовищными заносами и опозданиями поездов на сутки, да ещё назначили для подвоза в столицу продуктов «товарную неделю» (даже две) с отменой всех удобных поездов. Билетишко второго класса достала мне Элли Корнелиевна и таким образом я выехал тридцатого января. В Саратов, вместо тридцати шести часов, мы пропутешествовали сорок восемь, причём я огромную часть пути спал и с наслаждением отдыхал от петроградской суетни. В Саратове я, не имея права по моему санитарскому паспорту жить в гостинице, остановился у Скворцова, главнейшего деятеля саратовской Консерватории, талантливого адвоката, человека молодого, необычайно подвижного, гимнаста, спортсмена, модника и милейшего собеседника. Гулял я по замёрзшей Волге, повторял то, что не успел доучить для Саратова и разыгрывал новые романсы Рахманинова, очень славные. В девять часов вечера состоялся мой первый клавирабенд и моё первое выступление в провинции, если не считать симфонического концерта в Киеве (за который, кстати, очень попало Глиэру от Рахманинова и Глазунова: как можно было развращать учеников Консерватории, заставляя меня перед ними разыгрывать мои сочинения). Меня очень интересовало предстоящее выступление в Москве, на Саратов же я смотрел больше как на диверсию. 1-ю Сонату, которой начался вечер, я сыграл с чрезвычайным блеском и подъёмом, но под конец устал и вдруг вспомнил, что впереди ещё целая большая программа. Тогда я решил соблюдать большую умеренность и в темпе, и в экспрессии, и в силе. Затем шёл Ор. 2. За 1-ю Сонату я, собственно, был спокоен, а с Ор. 2 и Ор. 3 уже как ни так, а «модернизм». Но Ор. 3 проходит ничего, а этюды вызывают страшнейший успех. Я «по-новому» не выхожу кланяться. В четвёртом опусе «Наваждение» производит фурор, орут «бис», но я опять-таки не выхожу кланяться. «Наваждение» я за трудностью почти никогда не играл, но теперь оно у меня в пальцах. Ор. 12 — после «Наваждения» — имеет отличный успех. 2-я Соната меньше. Во время «Сарказмов» в зале стоит лёгкий шум, шорох и недоумённый шёпот. Но после окончания крики «бис» и требование «Наваждения». Я, наконец, выхожу на вызовы публики. В зале форменный гвалт. На балконе орут «Наваждение!» и колотят стульями. Успех, превосходящий даже петербургский. Я бисирую «Наваждение», «Гавот», «Прелюд». В артистической набивается толпа народа, требуя автографы на программы и на тетради моих сочинений. Некоторые меня удивляют симпатиями к «Легенде» и «Сарказмам». На другой день рано утром мы со Скворцовым отправляемся в Москву».

По материалам, опубликованным на сайте "Прожито"